 |
НАУЧНАЯ БИБЛИОТЕКА - РЕФЕРАТЫ - Иоганн Готлиб Фихте
Иоганн Готлиб Фихте
Не как исследование, но как излияние порыва чувства после
исследования посвящает эти листы своим доброжелателям и друзьям в воспоминание
о блаженных часах, которые пережил он с ними в общем стремлении к истине
Иоганн Готлиб
Фихте
Мы
до конца измерили человеческий дух, мы положили основание, на котором может
быть построена научная система как найденное изложение изначальной системы в
человеке. Мы делаем в заключение краткий обзор целого. Философия учит нас все
отыскивать в Я. Впервые через Я входят порядок и гармония в мертвую и
бесформенную массу. Единственно через человека распространяется господство
правил вокруг него до границ его наблюдения, и насколько он продвигает дальше
это последнее, тем самым продвигаются дальше порядок и гармония. Его наблюдение
указывает в бесконечном многообразии каждому свое место, чтобы ничто не
вытесняло другое, оно вносит единство в бесконечное разнообразие. Через него
держатся вместе мировые тела и становятся единым организованным телом, через
него вращаются светила по указанными путям. Через Я утверждается огромная
лестница ступеней от лишая до серафима, в нем — система всего мира духов, и
человек имеет право ожидать, что закон, который он дает себе и этому миру,
должен иметь силу для него; он имеет право ждать его общего признания в
будущем.
В
Я лежит верное ручательство, что от него будут распространяться в бесконечность
порядок и гармония там, где их еще нет, что одновременно с подвигающейся вперед
культурой человека будет двигаться и культура вселенной. Все, что теперь еще
бесформенно и беспорядочно, разрешится через человека в прекраснейший порядок,
а то, что теперь уже гармонично, будет, согласно законам, доселе еще не
развитым, становиться все гармоничнее. Человек будет вносить порядок в хаос и
план в общее разрушение, через него самое тление будет строить и смерть будет
призывать к новой прекрасной жизни.
Таков
человек, если мы рассматриваем его только как наблюдающий ум; что же он есть,
если мы мыслим его как практически-деятельную способность?
Он
вкладывает не только необходимый порядок в вещи, он дает им также и тот,
который он произвольно выбрал; там, где он вступает, пробуждается природа; под
его взглядом готовится она получить от него новое, более прекрасное создание.
Уже его тело есть самое одухотворенное, что только могло образоваться из
окружающей его материи; в его атмосфере воздух становится легче, климат мягче и
природа проясняется в надежде превратиться через него в жилище и хранительницу
живых существ. Человек предписывает сырому веществу организоваться по его идеалу
и предоставить ему материал, в котором он нуждается. Для него вырастает то, что
раньше было холодным и мертвым, в питающее зерно, в освежающий плод, в
оживляющую виноградную лозу; и вещество вырастет для него во что-нибудь другое,
как скоро он предпишет ему иначе. Вокруг него облагораживаются животные, они
отрешаются под его осмысленным взглядом от своей дикости и получают более
здоровую пищу из рук своего повелителя, за которую они ему воздают добровольным
послушанием.
Более
того, вокруг человека облагораживаются души; чем больше кто-либо — человек, тем
глубже и шире действует он на людей, и то, что носит истинную печать
человечности, будет всегда оценено человечеством, каждому чистому проявлению
гуманности открывается каждый человеческий дух и каждое человеческое сердце.
Вокруг высшего человека люди образуют среду, в которой приближается больше
всего к центральной точке тот, кто отличается наибольшей гуманностью.
Человеческие
души стремятся и усиливаются объединиться и образовать один дух во многих телах.
Все суть один рассудок и одна воля и участвуют, тогда как сотрудники в великом
единственно возможном плане человечества. Высший человек с силою подъемлет свой
век на более высокую ступень человечества; оно оглядывается назад и изумляется
той пропасти, через которую оно перенеслось; десницей великана выхватывает
высший человек из летописи рода человеческого все то, что он может схватить.
Разбейте
ту хижину из праха земного, в которой он живет! Он по своему существованию,
безусловно, независим от всего, что вне его; он есть только через себя самого;
и уже в хижине из праха он имеет чувство этого существования; в моменты своего
подъема, когда время и пространство, и все, что не есть он сам, исчезает для
него, когда его дух могущественно отделяется от тела и затем опять добровольно
возвращается в него, дабы преследовать цель, которую он только через тело может выполнить. Разделите две последние,
соседние пылинки, которые теперь его окружают, он все же будет существовать и
существовать он будет, потому что он этого захочет. Он вечен через себя самого
и собственной силой.
Стесняйте,
расстраивайте его планы! Вы можете задержать их, но что значит тысяча и паки
тысяча лет в летописи человечества? То же, что легкий утренний сон при
пробуждении. Высший человек пребывает и продолжает действовать; и то, что
кажется вам исчезновением, есть только расширение его сферы; что вам кажется
смертью, есть его зрелость для высшей жизни. Краски его планов и внешние формы
их могут для него исчезнуть, план же его останется тот же; в каждый момент его
существования он выхватывает и вводит в свой круг действия что-либо но-
вое из внешней
среды и не перестает выхватывать, доколь не поглотит всего в этом круге, доколь
вся материя не будет носить печати его действия и все духи не образуют единый
дух с его духом.
Таков
человек; таков каждый, кто может самому себе сказать: Я — человек. Не должен ли
он испытывать священного благоговения перед самим собой, трепетать и
содрогаться перед собственным своим величием. Таков каждый, кто может мне
сказать: Я семь. Где бы ты ни жил, ты, что носишь человеческий образ,
приближаешься ли ты к животным, под палкой погонщика сажая сахарный тростник,
или греешься ты на берегах Огненной Земли у огня, который не сам ты зажег, пока
он не погаснет и только плачешь, что он не хочет сам себя поддерживать,
являешься ли ты мне самым жалким и отвратительным злодеем, все-таки ты — то же,
что и я, ибо ты можешь сказать мне: Я есмь. Ты все же мой товарищ, мой брат. О,
я стоял, конечно, когда-то на той же ступени человечества, на которой стоишь ты
теперь, ибо это есть одна из ступеней человечества и на этой лестнице нет
скачков; быть может, я стоял на ней без способности ясного сознания; быть
может, я так быстро и торопливо над ней поднялся, что не имел времени возвести
в сознание мое состояние; но я, разумеется, стоял некогда там, и ты будешь
неизбежно там, где я теперь, и_ продолжится ли это миллионы миллион раз
миллионы лет — что есть время? ты неизбежно будешь стоять когда-нибудь на той
же которой я теперь стою; ты будешь
стоять на той ступени, на которой я могу на тебя и ты на меня можешь
воздействовать. Ты также будешь когда-нибудь вовлечен в мой круг и вовлечешь
меня в твой; я признаю тебя также когда-нибудь как сотрудника в моем великом
плане. Для меня, который есмь Я — таков каждый, который есть Я. Как же мне не
содрогаться перед величием человеческого образа и перед Божеством, которое,
быть может, и в таинственном сумраке, но, однако же, неизбежно живет в храме,
носящем печать этого образа.
Земля
и небо, время и пространство, и все границы чувственности исчезают для меня при
этой мысли; как же не исчезнет для меня и индивид? К нему я не приведу вас
обратно!
Все индивиды
заключаются в Едином великом Единстве чистого Духа*, пусть будет это — то
последнее слово, которым я вверяю себя вашей памяти; и пусть это будет именно
та память обо мне, которой я себя вверяю.
*Даже
не зная моей системы, невозможно эти мысли считать за спинозизм, если только,
по крайней мере, пересмотреть ход этого рассуждения в целом. Единство чистого
духа есть для меня недосягаемый идеал, последняя цель, которая никогда не будет
осуществлена в действительности.
| |
|
|
